ПРЕСС-РЕЛИЗЫ

С Тамарой Андреевной Шиловской я познакомилась у своего Учителя, замечательного художника-монументалиста Бориса Петровича Чернышева. Летом 1958 года я впервые услышала об этом художнике. История была дикая, похожая на легенду. Он работал над своими фресками на крыше Библиотеки Ленина. Вот как позднее писал об этой «мастерской» скульптор Владимир Лемпорт: «Крыша Библиотеки была плоская, как перекрытие сакли. Посредине горел костер, на костре таганок, на таганке чайник, рядом худенькая фигурка в шинели на корточках, рыжая с проседью борода касалась земли… 
Крыша ограничивалась полуметровыми бортами. У бортов стояли цементовые плиты Лицевые стороны этих плит были из каменной бракчи. Сначала я не разобрал, но отойдя, увидел русалочьи хороводы, гирлянды цветов, женские головы в венках. Отношения цветов были деликатны и земельной гаммы. Я представил себе эту живопись  в куполах и на стенах. При нужном расстоянии и при соответствующем освещении  это было бы безумно красиво. Он мог бы работать  с Андреем Рублевым или Феофаном Греком… 
Была весна 1951-го.  - А зимой Вы здесь работаете, Борис Петрович? 
 -  Конечно, если нет мороза в тридцать градусов. А в десять одно удовольствие..» 
  Так  вот, летом 1958, на крышу, где десяток лет работал Борис Петрович, забираясь туда по пожарной лестнице, вдруг поднялся директор, увидел фрески и приняв их за строительный мусор, приказал отвезти на свалку. Плиты сбросили, разбили, завалили мусором… 

  А Борис Петрович на какое-то время перебрался работать в мастерскую к «Лемпортам» (Лемпорт – Сидур – Силис), в Подвал на Чудовке. Я часто приходила туда, приносила на суровый суд скульпторов свои рисунки; там и произошла встреча с Борисом Петровичем, во многом определившая мою дальнейшую жизнь. Не знаю уж, что он увидел в моих ученических работах, но оценил их за «стремление к монументальности» и пригласил приходить к нему на занятия рисунком. 

  Осенью 1958 года я впервые пришла в студию на Волхонке.
В глубине заснеженного дворика покосившийся особнячок (потом узнала – здесь обитает секция монументалистов МОСХа); разбитые ступеньки ведут в подвал; здесь, в полутемном подвале, 2-3 раза в неделю вечерами собираются художники рисовать обнаженную натуру, а в остальное время – экспериментальная мастерская монументалистов.
Пятнадцать – двадцать человек сидят на перевернутых ящиках, скамьях, кто-то прямо на полу; натурщица освещена каким-то живым светом, (может это печка – буржуйка или просто топка котельной – не помню) от этого огня она кажется удивительно прекрасной. К стенам прислонены дивные фрески и мозаики Бориса Петровича. Н а столбах, подпирающих потолок, его же работы – копия Дионисия из Ферапонтова, Моцарт, девушка с корзиной цветов… 
Именно Борис Петрович был душой, стержнем, Учителем этих вечеров. По его необычной методике проходят занятия рисунком. Сначала натурщица меняет позу каждую минуту, потом  через три минуты, наконец, через десять и это время уже кажется бесконечным. На полу перед Борисом Петровичем ворох: газеты, мятая оберточная бумага, какие-то обрывки. Он берет лист за листом, макает кисть в раствор, потом в сухой пигмент и на этих листах стремительно возникают волнистые, нежные, неуловимые образы. Я никого еще здесь не знаю, смотрю во все глаза, как напряженно все работают: кто карандашиком, кто углем, сангиной, акварелью. 
Выделяется черноволосая, с короткой стрижкой художница, сидящая на полу рядом с Борисом Петровичем. В отличие от Бориса Петровича перед ней аккуратная стопка ватмана. Широкой кистью, твердой рукой она выводит тушью на этих белых листах безукоризненно точные фигуры.
Это Тамара Андреевна Шиловская.
Много вечеров до 1960-го, когда по распределению уехала работать в Сибирь, и потом в 63 -64 гг, провела в этой студии – Тамара Андреевна всегда была рядом с Борисом Петровичем. Менялись помещения для занятий: то какая-то школа в переулке у Библиотеки Ленина, то чья-то мастерская в доме художников на Вавилова. Менялись натурщицы: незабываемую Раечку с ее экспрессивной пластикой, смуглым немолодым телом, освещенным огнем сменяла юная Любочка с маленькими грудками, какой-то натурщик в плавках… Не менялась уверенная рука Тамары Андреевны, ее рисунки всегда можно было узнать среди сотен других. Мы здоровались, но никогда серьезно не разговаривали. В общем, я ничего о ней не знала, не видела никаких других ее работ. Много позднее я узнала, что она работала с Борисом Петровичем еще в 50-м году, когда они делали у Корина мозаичное панно в метро «Комсомольская площадь», потом в соавторстве с ним создала мозаику из гальки в пансионате в Крыму, были и другие совместные работы…

Я встретила Тамару Андреевну много лет спустя, в 1990, на персональной выставке Бориса Петровича на Кузнецком мосту, приуроченной к 20-летию со дня смерти художника; сразу узнала ее, ничуть не изменившуюся за столько лет: та же худощавая фигурка, та же темная челочка. Удивилась, что и она меня сразу узнала, даже имя помнила. Замечательно поговорили, вспоминая те баснословные времена. 

Договорились созвониться – не получилось.
И вот теперь, благодаря Лилии Петровне Славинской и галереи "Ореады - Les oreades", я могу видеть работы прекрасной художницы, которая ушла далеко, но осталась навсегда… 
Галина Эдельман (www. Galinaedelman.narod.ru )

P.S. О Борисе Петровиче можно прочитать очерк Марка Харитонова в книге «Способ существования» (М. НЛО, 1998 г.), где воспроизведена живая речь художника. 

Фотоальбом:

Тамара Шиловская и Ольга Мунц - Шиловская. Графика - Мозаика.